Пайку хлеба в лагере меняла на книгу: крутой маршрут Евгении Гинзбург

После 18 лет, проведенных в неволе, страх не покидал ее никогда. Однако она нашла в себе силы, чтобы показать: даже в самых тяжелейших условиях важно сохранять человечность.

Евгения Гинзбург родилась 20 декабря 1904 года в Москве – ровно 120 лет назад.

В историю она вошла как автор книги "Крутой маршрут" – документального свидетельства женщины, пережившей тюрьмы, лагеря и ссылку.

Tochka.by – о писательнице, ставшей женским голосом ГУЛАГа.

За что арестовали Гинзбург

Евгения родилась в семье еврея-аптекаря из Гродно. До революции родители держали в Москве аптеку, а после 1917 года перебрались в Казань.

Окончив школу, Женя поступила в местный университет, потом, правда, перевелась в Восточно-педагогический институт, где главным образом осваивала историю и филологию.

Потом стала преподавать в родном вузе, взялась за ликвидацию безграмотности у рабочих мыловаренного завода. В это же время подрабатывала воспитательницей в детском саду, активно писала в газету "Красная Татария".

Ее арестовали в 1937 году. Обвинили в "участии в троцкистской террористической организации" и приговорили к 10 годам тюремного заключения с конфискацией имущества и поражением в правах.

Через несколько лет срок продлили, и Евгению Соломоновну этапировали в исправительно-трудовой лагерь на Колыму. Реабилитировали после смерти Сталина.

Ее старший сын Алексей погиб во время блокады Ленинграда. Второго, которому не было и пяти лет, после ареста матери отправили в специальный детский дом для детей заключенных.

Там мальчику предстояло прожить 10 лет, потом его забрал дядя по линии отца. Василий Аксенов, ставший затем известным писателем, снова увидел маму лишь в 1948 году, когда Гинзбург добилась разрешения, чтобы сына пустили к ней в Магадан.

Как появился "Крутой маршрут"

Вернувшись с Колымы, Евгения Соломоновна приступила к работе над книгой воспоминаний.

У нее была очень хорошая память: как-то в лагере она вспомнила и дословно записала всего "Евгения Онегина".

Своим знакомым Гинзбург так советовала запоминать ее телефонный номер АД-1-37-18: "АД-1 – это нетрудно, 37 – это год, когда меня посадили, 18 – столько лет я просидела".

После того как в журнале "Новый мир" появилась повесть Александра Солженицына "Один день Ивана Денисовича", Гинзбург предполагала, что и ее труд увидит свет.

Тем более что "Крутой маршрут" похвалили именитые писатели и поэты Вениамин Каверин, Илья Эренбург, Корней Чуковский, Борис Пастернак, Константин Паустовский.

Однако ни одно издательство не взяло на себя смелость выпустить столь откровенные воспоминания.

Почему книгу сначала издали в Италии

В ответ на игнорирование Евгения Гинзбург принялась работать над более жесткой версией книги – "Под сенью Люциферова крыла". Однако в 1965 году автор уничтожила рукопись и все черновики, так как опасалась нового ареста.

В Советском Союзе "Крутой маршрут" перепечатывался как самиздат. В 1967 году книгу выпустили в Милане. Гинзбург об этом ничего не знала, ее разрешения никто не спрашивал. В СССР же произведение впервые было опубликовано только в 1988-м.

По воспоминаниям приемной дочери Антонины, у Евгении Соломоновны всегда при себе были паспорт и партийный билет. Даже ночью она держала документы под подушкой. Страх никуда не делся.

О себе Гинзбург постоянно говорила, что от прошлого не отрекается.

Евгения Соломоновна умерла 25 мая 1977 года.

Еще через год пьесу "Крутой маршрут" в театре "Современник" поставила Галина Волчек. Главную роль в спектакле сыграла Марина Неелова.

Цитаты из книги "Крутой маршрут"

"В юности мне нравилось повторять: «Мыслю – значит, существую». Теперь я могла бы сказать: «Страдаю – значит, жива»".
"Самое страшное – это когда злодейство становится повседневностью. Привычными буднями, затянувшимися на десятилетия".
"Человек, выменявший в лагере пайку хлеба на книгу, не может быть дурным человеком".
"Я открыла двери очень смело. Это была настоящая храбрость отчаяния. Прыгать в пропасть лучше с разбега, не останавливаясь на ее краю и не оглядываясь на прекрасный мир, оставляемый навсегда".
"Дар благодарности – редчайший дар. И я не исключение. Все мы неистово взываем «Помоги!», когда гибнем, но очень редко вспоминаем об источнике своего спасения, когда опасность отступила".
"Пока меня волнует и этот ветер, и эти пламенные звезды, и стихи – до тех пор я жива, как бы ни тряслись ноги, как бы ни гнулся позвоночник под тяжестью носилок с раскаленными камнями".
"Доброта в искрящихся женских глазах может быть могущественнее мрачной мужской раздражительной силы".
"В бессонницу как-то не утешает сознание, что ты непосредственно не участвовал в убийствах и предательствах. Ведь убил не только тот, кто ударил, но и те, кто поддержал Злобу. Все равно чем. Бездумным повторением опасных теоретических формул. Безмолвным поднятием правой руки. Малодушным писанием полуправды".
"Напечатанное в газете было для них убедительнее увиденного на улице".
"«Боги жили на Олимпе, – читала и перечитывала я. – Они пили нектар и ели амброзию...» Какое счастье лежать! Не пилить! Видеть, что из букв по-прежнему складываются слова. Пили нектар. Он, конечно, напоминал подснежную бруснику. А вот амброзия? Какова она была на вкус? Наверно, вроде жареной картошки".
"Нас не отправляли в газовые камеры или на виселицы. Наряду с работами, обрекавшими на гибель, у нас существовали и работы, на которых можно было уцелеть. Правда, шансов на жизнь было много меньше, чем на смерть, но они все-таки были. Призрачная, трепещущая, как огонек на ветру, а все-таки брезжила надежда. А раз есть надежда, то есть и страх".
"Мне хотелось показать, как жертва бесчеловечности может оставаться носителем самого высокого добра, терпимости, братского отношения к людям".