Редкий фонограф и пластинка, играющая "неправильно": о музее, который уснул

В Минске на проспекте Победителей есть уникальный музей, о существовании которого знают немногие. Неудивительно: вывеска есть, а фактически заведение не работает.

Тем не менее корреспонденту Tochka.by удалось попасть внутрь музея звукозаписи "Сон Эдисона", побродить среди экспонатов и выслушать несколько занятных, временами грустных, но все же обнадеживающих историй.

С чего началось увлечение граммофонами

В этом месте вольно-невольно пропитываешься атмосферой конца позапрошлого, начала и середины прошлого веков. Точнее, их звуками, голосами и даже запахами.

Примерно через пять минут знакомства с экспонатами понимаешь, что бродить среди фонографов, граммофонов, патефонов и старых пластинок в джинсах, маечке и кроссовках как-то странно. Куда уместнее были бы костюм-тройка, белая сорочка, лакированные туфли и непременно цилиндр. Фантазии разыгрываются.

"Наша экспозиция несколько лет кочевала по Беларуси. Она гармонично вписывалась, к примеру, в интерьеры Несвижского замка или усадьбы Ваньковичей в Минске. А уже там проходили тематические выставки, музыкальные и поэтические вечера", – вспоминает собиратель коллекции.

Игорь Леонидович Борисевич рассказывает, что первую "говорящую машину" он приобрел лет 20 назад, потому что захотел подарить другу что-то нетривиальное. В антикварном магазине обнаружил патефон.

"Столько было радости и позитива, когда я принес эту вещь домой. Проводов нет, батарейки отсутствуют, а звук есть. А уж друг как обрадовался!" – делится Игорь.

По его признанию, примерно с того момента и возник интерес к старинным музыкальным аппаратам.

"Не скажу, что это магия, но есть особое очарование от всего, что связано не с цифровым, а аналоговым звучанием. К тому же существует целый ритуал, связанный с прослушиванием пластинок. Тактильный, эстетический, эмоциональный", – поясняет собеседник.

Корни Игоря Леонидовича по линии деда на Гомельщине. Хотя сам он вырос на Крайнем Севере, в шахтерском поселке Хальмер-Ю, что в 70 км от Воркуты. Окончил Казанское высшее командно-инженерное училище ракетных войск. В Казани познакомился с девушкой Ларисой, ставшей его женой.

Вместе отправились в Беларусь. После распада СССР военную службу глава семейства оставил, ушел на вольные хлеба. Тогда же и возник интерес к граммофонам и патефонам.

Как найти аппаратуру в Америке

Игорь считает, что ему повезло застать времена, когда старинную аппаратуру практически из любой точки мира получалось приобрести по разумным ценам.

"Это был как раз тот период, когда владельцы проигрывателей начали уходить из жизни, а их потомки оказались равнодушны к этим странным техническим штучкам, извлекавшим шипящие и скрипящие звуки", – говорит Игорь.

Главным помощником в поиске граммофонов и патефонов стал для него интернет. Просто нужно было понять, где и как искать, как договариваться. Говорит, что аппаратуру получал в том числе из Америки. По почте.

С приобретением и доставкой проблем не было. Иногда, правда, таможенники проверяли, сколько тот или иной аппарат может стоить.

Коллекционер им терпеливо пояснял: заявленная на каком-нибудь сайте цена – "хотелки" продавца. У покупателя на этот счет свои резоны и аргументы. А дальше – как договорятся, ибо, как утверждал один из героев романа "12 стульев", "согласие есть продукт при полном непротивлении сторон".

Как найти музыкальную аппаратуру в Беларуси

О коллекции Игорь готов говорить часами. Каждый предмет ему по-особому дорог. Жена тоже вовлечена. Это уже их семейная история.

"Граммофоны и патефоны в начале прошлого века стоили дорого. Они были признаком статуса и достатка. Позволить себе такую покупку мог далеко не каждый", – поясняет Лариса.

Муж замечает, что на территории Центральной и Восточной Беларуси нужная музыкальная аппаратура ему встречалась редко.

"Старики рассказывали, что в голод и холод военных лет патефоны могли сжигать в печках. А вот на территории Западной Беларуси кое-что сохранилось. В том числе довоенные и даже дореволюционные пластинки, выпущенные, как правило, в Польше", – говорит Игорь Борисевич.

Некоторые экземпляры будущей экспозиции он привозил из Европы, где при первой же возможности наведывался в антикварные магазины, отыскивал "блошиные рынки".

Еще одно наблюдение от любителя старины: самую лучшую звуковоспроизводящую аппаратуру делали в Германии. Чуть похуже в Англии. В царской России этим занимались частные мастерские, артели и небольшие фабрики, а также филиалы известных фирм.

В СССР потихоньку наладили выпуск западных копий. Эксперты утверждают, что импортозамещение в данной сфере в Стране Советов получалось не очень хорошо.

Как во время ремонта не сжечь квартиру

Приобретенную аппаратуру Игорь ремонтировал в небольшой домашней мастерской либо на даче. Говорит, что механизм у техники в принципе несложный. Человеку с высшим инженерным образованием разобраться особого труда не составило.

Если были сломаны шестеренки, заказывал через глобальную сеть. Аппараты, которые не получилось полностью восстановить, служили донорами для более крепких экземпляров.

Особый интерес вызывали эксперименты с реставрацией деревянных корпусов граммофонов и патефонов. Специально из Индии Игорь заказывал природную смолу шеллак в виде хлопьев. Их нужно было растворить в спирте и варить несколько часов. Это чтобы от примесей избавиться. Потом лак микронными слоями необходимо было наносить на дерево.

"Он все осваивал через интернет. Опробовал разные методики работы с лаком, но однажды едва в квартире пожар не устроил", – Лариса смеется.

Игорь поясняет: "Я додумался со спиртом работать на газовой горелке, что категорически недопустимо. Произошло возгорание. А у Ларисы не сразу получилось набросить полотенце на огонь. До пожара дело не дошло, но напугались мы с ней тогда сильно".

Ошибку учел. Лак получился отличный. Теперь корпусы некоторых граммофонов блестят как новенькие.

Что такое метод проб и ошибок

В коллекции, а она насчитывает почти 100 музыкальных аппаратов, собраны редкие экземпляры, но есть и совсем уж раритетные. Как, например, фонограф фирмы Edison. Это первый прибор для записи и воспроизведения звука. Изобрел его тот самый Томас Эдисон, широко известный как отец электрической лампочки.

Лариса рассказывает, что звук тогда записывался на цилиндрическом валике, обернутом металлической фольгой, которую позже заменили восковым покрытием. Запись делалась при помощи рупора с мембраной на конце, к которой прикреплялась игла. Воспроизводились звуки уже через другой рупор.

"Игорю однажды по почте из Штатов прислали целый набор валиков с записями. С ними произошла досадная история. По незнанию", – рассказывает жена коллекционера.

А сам он поясняет, что валики были грязными, явно у кого-то пылились на чердаке. Вот он и решил помыть их теплой водой. Воск, естественно, растопился.

"Предполагаю, что там ничего оригинального не было записано. Но зато с тех пор знаю, что для чистки цилиндров нужно использовать исключительно холодную воду", – собеседник улыбается.

Как выглядел прототип плеера

Лариса показывает еще один уникальный аппарат: портативный фонограф Mikiphone швейцарского производства.

"Его выпускали в конце 20-х годов прошлого века. Совсем недолго: года два, наверное. По сути, это прообраз современного плеера. Его можно было положить в сумочку, а потом эффектно извлечь оттуда и в любом месте прослушать грампластинку", – поясняет Лариса.

Из граммофонов Игорь выделяет аппарат легендарной фирмы His Master's Voice. Выпускался в Англии с конца XIX века.

Прислали его из Нидерландов. Удивительным образом сохранился деревянный раструб. Игорь говорит, что акустика у этого аппарата приятная, мягкая. Найти граммофон в таком состоянии – большая удача.

Глаз цепляется за немецкий Telefunken Lido родом из 1930-х. Этакий переносной кожаный чемоданчик. Считался дамским или пляжным. Его можно было брать с собой в гости или в загородную поездку.

Вещь по тем временам стильная, модная, сейчас бы сказали, что трендовая.

Как мы слушали полонез Огинского

Коллекционер поясняет, в чем особая ценность первых изобретений в сфере звукозаписи.

"Феномен Томаса Эдисона, братьев Пате, Шарля Кро, Эмиля Берлинера в том, что музыка стала доступнее. Они произвели настоящую революцию в способе восприятия звука, заложили основу для музыкальной индустрии", – говорит Борисевич.

И тут же предлагает послушать пение Энрико Карузо, записанное на пластинке 1905 года.

"Первые записи знаменитого итальянского тенора были сделаны в 1902-м. С тех пор у исполнителей и публики проснулся громадный интерес к граммофонам. И это просто чудо, что спустя 120 лет мы можем наслаждаться голосом Карузо", – говорит Игорь.

Еще один предмет, который собеседник всегда с удовольствием показывает гостям. Это пластинка, которую он приобрел за сущие гроши в одном из антикварных магазинов Варшавы.

Любопытному покупателю сказали, что пластинка испорчена. Ее пробовали ставить на патефон, но игла все время соскальзывала с поверхности.

Продавцам было невдомек, что на заре виниловой эпохи был выпущен ряд пластинок, которые игрались "задом наперед": от центра к краю. Такую систему придумали французы Патэ, подарившие миру слово "патефон".

Они все делали по-своему. В том числе вместо иглы использовали стилус с сапфировым шариком, который колебался не влево-вправо, а вверх-вниз.

С одной стороны "испорченной" пластинки записана "Марсельеза", с другой – полонез Огинского "Прощание с Родиной". Слушаем, конечно же, второе произведение.

Почему музей звукозаписи закрылся

Игорь и Лариса вспоминают, что до пандемии музейные дела потихоньку продвигались. Заведение было на слуху. Сюда наведывались туристы, на экскурсии водили школьников. Срабатывало сарафанное радио. В книге отзывов большинство записей с благодарностями оставили иностранцы. Несколько лет экспозиция успешно перемещалась по стране.

А потом все остановилось. Глава семейства считает: если бы музей располагался в оживленном месте, скажем, в Верхнем городе, где любят прогуливаться жители и гости белорусской столицы, он вполне мог бы выжить и в самые сложные времена. А если бы совместить его, например, с ретрокофейней, место получилось бы притягательным, модным, тусовочным.

Но время и возможности упущены. Коронавирусная инфекция заставила принимать непростое решение: как сберечь собранную коллекцию.

"Музеем нужно заниматься постоянно и активно: рекламировать его, продвигать, проводить мероприятия, акции. У нас на это уже не было ни времени, ни сил, ни средств. Предложил приятелю и коллеге по бизнесу выкупить всю коллекцию и таким образом спасти ее. Он думал ровно 15 минут", – рассказывает Игорь Борисевич.

Владелец у музея сменился. Проект пока заморожен. Но супруги Борисевичи сюда по-прежнему вхожи: ключи от входной двери у них есть.

Лариса говорит, что, когда заходит внутрь помещения, сердце у нее не сжимается: "Все уже отболело".

"Эти артефакты, позволяющие услышать звуки прошлого и прикоснуться к истории, – часть нашей семейной биографии. Но я рада, что аппаратура сохранена. Она не ржавеет, ее не съедает грибок. За это мы очень признательны новому хозяину экспонатов. И кто знает, может быть, у этой истории еще будет продолжение", – говорит Лариса.

Возродится ли музей звукозаписи

Игорь признается, что минимум раз в месяц, а то и чаще он наведывается в музей. Осматривает экспонаты, заводит пружины, ставит пластинки.

"Нет, это не проявление сентиментальности. Обычные регламентные работы. Техника не должна застаиваться. Без эксплуатации она портится. К примеру, на морских суднах полагается регулярно все механизмы провернуть. С «говорящими машинами» все то же самое", – поясняет собеседник.

Он надеется, что музей еще возродится и станет местом притяжения любителей истории, мировой культуры, вечеров поэзии и музыки.

На неловкую фразу корреспондента о том, что музей звукозаписи умер, Лариса Сергеевна реагирует мгновенно: "Давайте будем считать, что он просто уснул. Тем более что это состояние переплетается с названием музея". На том и порешили.