Дети баррикад: почему французы так любят протестовать

Какие ассоциации возникают у вас, когда вы слышите слово "Франция"? Наверняка, первое, что приходит в голову – l'amour, любовь. Да и второе тоже. Ну а третье – так уж и быть – круассаны. Но это потому, что о Франции мы имеем представление, в основном, по книгам да кино. Лишь редкие уникумы, предпочитающие фильмам Бессона и романам Мопассана исторические труды и новостные сводки, ассоциируют Францию со словом "протест". И неспроста.

Если внимательно изучить историю Французской республики, а заодно и вглядеться в ее современность, трудно будет отделаться от ощущения, что протестовать французы любят даже больше, чем трескать круассаны и заниматься любовью.

Все самые яркие революционные пожары Европы полыхали именно на территории Франции. Взять хоть Великую французскую революцию 1789-1799 годов, хоть Парижскую коммуну 1871 года с ее легендарными баррикадами, хоть Майское восстание 1968-го, хоть выступления "желтых жилетов" в 2018-2020-х. И это далеко не полный перечень революций, восстаний и прочих кипишей, произошедших во Франции за последние столетия. Выходить на улицу, гордо потрясая кулаком, давно стало частью исторической традиции французов.

Порой достаточно одной искры, чтобы заполыхала вся страна. Если в новостной ленте под рубрикой "В мире" ты видишь новость, начинающуюся со слов "начались протесты", можешь смело биться с друзьями об заклад, что речь идет об очередных волнениях на родине Гавроша и Жанны д’Арк.

Вот и сейчас ее штормит не по-детски. Не успело стихнуть эхо весенних маршей и демонстраций, направленных против пенсионной реформы, как мелькнул новый протестный сполох – после того как 27 июня в парижском пригороде Нантере полицейский застрелил 17-летнего подростка, отказавшегося остановить автомобиль.

Протесты начались в Париже и охватили 220 городов. Возмущенные французы вышли на улицы, упрекая власти в том, что те дали полицейским слишком много полномочий. Протесты быстро переросли в беспорядки, во время которых были сожжены десятки автомобилей, разгромлены магазины и полицейские участки. Ходить с воздушными шариками и снимать туфли, прежде чем встать на скамейку – это явно не про французов. При этом нельзя сказать, что французская полиция бездействовала: счет задержанных в эти дни шел на сотни, но протестующих это не останавливало.

Феномену неистребимой тяги к протестам можно дать много объяснений: исторических, политических, культурных, психологических. Но если вкратце, то национальному духу французов присущи две черты: обостренная жажда свободы и не менее обостренное чувство справедливости. Недаром на знаменах Французской революции красовался лозунг "Liberté, Égalité, Fraternité" – "Свобода. Равенство. Братство", ставший затем национальным девизом Франции.

Да, французы умеют наслаждаться жизнью, но когда что-то угрожает их "Liberté. Égalité. Fraternité", улыбчивые сибариты превращаются в разгневанных санкюлотов. Видя, что где-то творится несправедливость или кто-то пытается ущемлять свободы, француз не будет чесать репу и предаваться рефлексиям в духе "мабыць так i трэба", а сразу ринется требовать воли и доли.

Это, кстати, типичная особенность французских протестов. В большинстве европейских стран возмущенные чем-либо граждане выходят протестовать или объявляют забастовку лишь после неудачного общения с властями. Во Франции народ поднимается еще до обсуждения проблемы, и дальше правительство вынуждено договариваться уже не просто с недовольными людьми, а с энергично протестующими.

С одной стороны, это может приводить к эксцессам, подобным нынешнему. Но ведь можно на это посмотреть и с другой стороны. Сегодня во всех французских СМИ только и разговоров, что о причинах, приведших к беспорядкам, и состояние правоохранительных органов – не последняя из них. Можно не сомневаться, что после этих событий французский полицейский трижды подумает, прежде чем стрелять в безоружного подростка.

Не имей французы такой тяги к протестам, наверное, много автомобилей и витрин остались бы целы. Но кто знает, во что бы тогда превратилась Франция, соответствовала ли бы она своему национальному девизу. И французы это понимают, причем, не только протестующие, но и находящиеся у власти.

Какие бы беспорядки ни бушевали на французских улицах, власти не ставят после них задачи зачистить в ноль политическое поле и закатать в асфальт гражданское общество, не принимают драконовских законов и не переписывают Конституцию. Наказание несут лишь погромщики и зачинщики – те, кто поджигал машины и бил витрины, и те, кто их на это подначивал – но никто не стремится подсечь на корню протестную жилку как таковую и навсегда отбить у французов желание выражать свое несогласие.

Ведь протест – это лишь публичное вскрытие давно назревших болячек. Оно может быть болезненным и сопровождаться серьезными потрясениями, но куда хуже оставлять эти болячки зреть дальше, чтобы они разрастались и отравляли своим ядом общественный организм. Может, именно благодаря своевременному вскрытию таких нарывов французы и позволяют себе наслаждаться жизнью с ее любовью и круассанами в свободное от протестов время.

*Мнение колумниста может не отражать точку зрения редакции.

>>>Больше интересных историй – подпишитесь на наши Telegram, Instagram и Viber